утомленный анатом
В салоне Дориана Грея я оказалась совершенно случайно. Заказывать билеты пришлось еще из США, а просить оплатить их в долг- чуть ли не случайных знакомых. Собственно, я хотела попасть на Гамлета или Калигулу(на культовый юго-западный МиМ даты приезда уже не позволяли). Но когда на мольбы мои и пения наконец откликнулась знакомая, она, любезно забронировав места на Дракулу, предложила заодно глянуть именно Дориана - и я покорно решила кушать, что дают.
Шла на спектакль с двояким чувством - вроде у Юго-Запада мне пока нравилось решительно все, но первоисточник я в последний раз прочла классе в шестом, и ничего не запомнила, кроме, собственно, стареющей картины и поцелуя между Дорианом и Бэзилом. Да, и еще Сибиллу - утопленницу вспомнила - но это только потому, что исполнявшая ее в экранизации милашка Рейчел Херд-Вуд издевается над чувствами молодого бисексуала еще со времен "Питера Пэна". Какой уж там Бен Барнс!
И знакомых лиц, кроме Олега Леушина, Елены Шестовской и Фарида Тагиева в программке видно не было - тоже печальный знак. Так что сидела я, отключала телефон, прогоняла из головы назойливую Херд-Вуд, да кусала ногти, пока...
Пока спустя буквально десять минут действия я уже позабыла о любых сомнениях в спектакле. В этой постановке зритель уподобляется Дориану, он слаб, беспомощен, легко искушаем - и, не удержавшись, взглянув один раз на чудо-портрет, оказывается заключен в нем навсегда.
Ведут спектакль вышеупомянутые Леушин и Тагиев, в ипостасях Белого и Черного... Слушайте, детки - жило-было Белое, седокудрое, пучеглазое и смешное, верило в людей, наставляло их ненавязчиво на путь истинный, радовалось успехом и от неудач не унывало. И жило Черное, высокое, стройное, красноречивое, с чумовой стрижкой, и не сиделось Черному на месте - скучно ему было - и давай оно дразнить Белое, и гнуть, что, мол, зря старик старается, человек по природе своей существо насквозь гнилое. Гнуло Черное, гнуло - и в конце концов даже Белое не выдержало, и заключили они с Черным пари. Создадут они, значит, в четыре руки Идеального Человека и ни один из них не будет склонять его ни к добру, ни ко злу - пусть сам разбирается.
И явилась стараниями Белого с Черным на сцену самая настоящая куколка - исполняющий Дориана Михаил Грищенко настолько красив засахаренной, безупречной мальчишеской красотой, что создается ощущение, что его отлили на заводе специально для спектакля. И стоит эта куколка, улыбается улыбкой блаженного, не замечая вокруг себя ни безумной влюбленности художника Бэзила, ни того, что хитрожопое Черное уже нарушает правила игры, и, обернувшись циничным обаяшкой Лордом Генри, норовит склонить Дориана ко всяческим излишествам.
Хорошо, чертяка, склоняет - Тагиев с таким смаком проповедует о том, как быстротечна красота, и как пожалеть о поступке куда приятнее для души, чем жалеть о его несовершении, что у самой зашевелился внутри глист сомнения: а не в помойку ли я сливаю свои 18 лет, не зря ли они прожиты, как быстро годы изомнут мне Богом данное лицо и придется добиваться расположения людей собственными силами?.. Неудивительно, что Дориан тоже испугался. Испугался, повелся, и спрятал у себя нарисованный Бэзилом портрет.
И обвинить нашу златовласую куколку никак в этом поступке нельзя. Ведь чего страшного в том, чтобы попробовать, рискнуть? Ну сводит тебя Лорд Генри один разочек в театр, где ты будешь смеяться над грехами других вместо того, чтобы раздумывать над своими. Да так ли важен этот ваш грех? Один грешок - один штришок на красивой картинке, мы его скроем, если перевесим портрет чуть-чуть подальше в тень... Но вот множество мелких пороков сливаются в гнилое пятно, мозолящее нам голубые глазки - и вот Дориан уже прячет портрет в подвал, и грешит в свое удовольствие, ведь съеденные в темноте пирожные не содержат калорий, в невидимом грехе не нужно каяться...
Да и стоит ли каяться перед тем кругом, в котором вынужден вращаться Дориан? Черное так легко смешалось с ним не без причины. Под Audiomachine и ES Posthumus на сцену выплывает Викторианское общество в черных одеждах, со зверски изукрашенными лицами, и то кружится в чинном танце, то хаотично дергается под музыку, то толпой отстраненных призраков скрывается под черными балахонами, то вдруг начинает неестественно и страшно смеяться... Они неискренни и хладнокровны, приличия для них дороже духовных нужд. Единственный чистосердечный в спектакле человек - Сибилла Вейн, актриса, уставшая от профессионального вранья и жаждущая хотя бы в жизни правды - дорого платит за свою прямоту. Тонет, скрывается под поверхностью Темзы где-то за сценой, а вместе с ней - объедки невинности Дориана, которую с неприличным хрумканьем разделили между собой Черное-Генри и Приличное Общество.
Даже самый отстраненный участник действия - зритель - в этом действии не безгрешен. Мы хотим актеров; они нас отторгают; они нас разрушают. Спектакль до краев переполнен чувственностью, дамы щеголяют откровенным декольте, у мужчин во фраках до пупа расстегнуты рубашки, а Дориан и Лорд Генри и вовсе остаются полуобнаженными большую часть спектакля. Девушка в зале пересиливает себя, чтобы вслушиваться в изобличающий монолог, а не вглядываться с жадностью в блестящее, прекрасное, искусительное тело. Бэзил и Дориан Грей целуются взазос. Стареющая женщина на соседнем кресле с шумным вздохом выпрямляется - но гонит прочь явное отвращение, желая узнать продолжение. Во втором действии на сцене происходит едва ли не оргия, в тусклых рыжих софитах растрепанная труппа лежит, полупьяно смеясь, жмурясь, ласкаясь, силясь узнать ночных партнеров, вспомнить хотя бы имя. Опустошенный зал безмолвствует. Ни у кого не находится сил даже изумиться происходящему разврату, как будто это нас с вами Дориан Грей легко поднял, пришпилил к стене, иссушил до дна...
Весь спектакль пересказывать бессмысленно. Скажу только, что в конце второго действия я с трудом могла поверить, что стоящая на сцене горгулья, прикрывающее искаженное рыло золотистыми волосами - это и есть наша милая куколка, наш прелестный Дориан, наш Прекрасный Принц. Даже Черное отшатывается от него, впервые встретив демона искушенней себя.
И все-таки он в конце концов раскаивается, и позволяет собственным грехам измолотить себя в прах до Страшного Суда. Значит, надежда есть, человек все же чист по природе - или хотя бы стремится к Чистоте? Черное так не считает. Снова с горящими от предвкушения глазами оно предлагает Белому - П-п-пари?...- И Белое смотрит в зал, смотрит прямо на меня и на вас, и я, лишенная речи, околдованная борьбой страстей в человеке, киваю - да, да, соглашайся, конечно, соглашайся! Мы и наши Боги всегда будем охотнее всего созерцать чужое падение.
Поэтому и вы не врите себе, а идите в Театр на Юго-Западе, возьмите себе билет на второй ряд и смотрите прекрасный спектакль "Портрет Дориана Грея". Аплодируйте чудесному Грищенко, демоническому Тагиеву, в которого я не зря верила еще со времен Артура Холмвуда, трепетному Бэзилу Сергея Бородинова, кратким моментам сумасшествия Сибиллы - Алины Ивановой, и потрясающей массовке в черном гриме, так стильно и зловеще высмеивающей лицемерные викторианские - а викторианские ли? - приличия...
10 из 10.
И фото, чтобы еще чуть-чуть подразнить:
Шла на спектакль с двояким чувством - вроде у Юго-Запада мне пока нравилось решительно все, но первоисточник я в последний раз прочла классе в шестом, и ничего не запомнила, кроме, собственно, стареющей картины и поцелуя между Дорианом и Бэзилом. Да, и еще Сибиллу - утопленницу вспомнила - но это только потому, что исполнявшая ее в экранизации милашка Рейчел Херд-Вуд издевается над чувствами молодого бисексуала еще со времен "Питера Пэна". Какой уж там Бен Барнс!
И знакомых лиц, кроме Олега Леушина, Елены Шестовской и Фарида Тагиева в программке видно не было - тоже печальный знак. Так что сидела я, отключала телефон, прогоняла из головы назойливую Херд-Вуд, да кусала ногти, пока...
Пока спустя буквально десять минут действия я уже позабыла о любых сомнениях в спектакле. В этой постановке зритель уподобляется Дориану, он слаб, беспомощен, легко искушаем - и, не удержавшись, взглянув один раз на чудо-портрет, оказывается заключен в нем навсегда.
Ведут спектакль вышеупомянутые Леушин и Тагиев, в ипостасях Белого и Черного... Слушайте, детки - жило-было Белое, седокудрое, пучеглазое и смешное, верило в людей, наставляло их ненавязчиво на путь истинный, радовалось успехом и от неудач не унывало. И жило Черное, высокое, стройное, красноречивое, с чумовой стрижкой, и не сиделось Черному на месте - скучно ему было - и давай оно дразнить Белое, и гнуть, что, мол, зря старик старается, человек по природе своей существо насквозь гнилое. Гнуло Черное, гнуло - и в конце концов даже Белое не выдержало, и заключили они с Черным пари. Создадут они, значит, в четыре руки Идеального Человека и ни один из них не будет склонять его ни к добру, ни ко злу - пусть сам разбирается.
И явилась стараниями Белого с Черным на сцену самая настоящая куколка - исполняющий Дориана Михаил Грищенко настолько красив засахаренной, безупречной мальчишеской красотой, что создается ощущение, что его отлили на заводе специально для спектакля. И стоит эта куколка, улыбается улыбкой блаженного, не замечая вокруг себя ни безумной влюбленности художника Бэзила, ни того, что хитрожопое Черное уже нарушает правила игры, и, обернувшись циничным обаяшкой Лордом Генри, норовит склонить Дориана ко всяческим излишествам.
Хорошо, чертяка, склоняет - Тагиев с таким смаком проповедует о том, как быстротечна красота, и как пожалеть о поступке куда приятнее для души, чем жалеть о его несовершении, что у самой зашевелился внутри глист сомнения: а не в помойку ли я сливаю свои 18 лет, не зря ли они прожиты, как быстро годы изомнут мне Богом данное лицо и придется добиваться расположения людей собственными силами?.. Неудивительно, что Дориан тоже испугался. Испугался, повелся, и спрятал у себя нарисованный Бэзилом портрет.
И обвинить нашу златовласую куколку никак в этом поступке нельзя. Ведь чего страшного в том, чтобы попробовать, рискнуть? Ну сводит тебя Лорд Генри один разочек в театр, где ты будешь смеяться над грехами других вместо того, чтобы раздумывать над своими. Да так ли важен этот ваш грех? Один грешок - один штришок на красивой картинке, мы его скроем, если перевесим портрет чуть-чуть подальше в тень... Но вот множество мелких пороков сливаются в гнилое пятно, мозолящее нам голубые глазки - и вот Дориан уже прячет портрет в подвал, и грешит в свое удовольствие, ведь съеденные в темноте пирожные не содержат калорий, в невидимом грехе не нужно каяться...
Да и стоит ли каяться перед тем кругом, в котором вынужден вращаться Дориан? Черное так легко смешалось с ним не без причины. Под Audiomachine и ES Posthumus на сцену выплывает Викторианское общество в черных одеждах, со зверски изукрашенными лицами, и то кружится в чинном танце, то хаотично дергается под музыку, то толпой отстраненных призраков скрывается под черными балахонами, то вдруг начинает неестественно и страшно смеяться... Они неискренни и хладнокровны, приличия для них дороже духовных нужд. Единственный чистосердечный в спектакле человек - Сибилла Вейн, актриса, уставшая от профессионального вранья и жаждущая хотя бы в жизни правды - дорого платит за свою прямоту. Тонет, скрывается под поверхностью Темзы где-то за сценой, а вместе с ней - объедки невинности Дориана, которую с неприличным хрумканьем разделили между собой Черное-Генри и Приличное Общество.
Даже самый отстраненный участник действия - зритель - в этом действии не безгрешен. Мы хотим актеров; они нас отторгают; они нас разрушают. Спектакль до краев переполнен чувственностью, дамы щеголяют откровенным декольте, у мужчин во фраках до пупа расстегнуты рубашки, а Дориан и Лорд Генри и вовсе остаются полуобнаженными большую часть спектакля. Девушка в зале пересиливает себя, чтобы вслушиваться в изобличающий монолог, а не вглядываться с жадностью в блестящее, прекрасное, искусительное тело. Бэзил и Дориан Грей целуются взазос. Стареющая женщина на соседнем кресле с шумным вздохом выпрямляется - но гонит прочь явное отвращение, желая узнать продолжение. Во втором действии на сцене происходит едва ли не оргия, в тусклых рыжих софитах растрепанная труппа лежит, полупьяно смеясь, жмурясь, ласкаясь, силясь узнать ночных партнеров, вспомнить хотя бы имя. Опустошенный зал безмолвствует. Ни у кого не находится сил даже изумиться происходящему разврату, как будто это нас с вами Дориан Грей легко поднял, пришпилил к стене, иссушил до дна...
Весь спектакль пересказывать бессмысленно. Скажу только, что в конце второго действия я с трудом могла поверить, что стоящая на сцене горгулья, прикрывающее искаженное рыло золотистыми волосами - это и есть наша милая куколка, наш прелестный Дориан, наш Прекрасный Принц. Даже Черное отшатывается от него, впервые встретив демона искушенней себя.
И все-таки он в конце концов раскаивается, и позволяет собственным грехам измолотить себя в прах до Страшного Суда. Значит, надежда есть, человек все же чист по природе - или хотя бы стремится к Чистоте? Черное так не считает. Снова с горящими от предвкушения глазами оно предлагает Белому - П-п-пари?...- И Белое смотрит в зал, смотрит прямо на меня и на вас, и я, лишенная речи, околдованная борьбой страстей в человеке, киваю - да, да, соглашайся, конечно, соглашайся! Мы и наши Боги всегда будем охотнее всего созерцать чужое падение.
Поэтому и вы не врите себе, а идите в Театр на Юго-Западе, возьмите себе билет на второй ряд и смотрите прекрасный спектакль "Портрет Дориана Грея". Аплодируйте чудесному Грищенко, демоническому Тагиеву, в которого я не зря верила еще со времен Артура Холмвуда, трепетному Бэзилу Сергея Бородинова, кратким моментам сумасшествия Сибиллы - Алины Ивановой, и потрясающей массовке в черном гриме, так стильно и зловеще высмеивающей лицемерные викторианские - а викторианские ли? - приличия...
10 из 10.
И фото, чтобы еще чуть-чуть подразнить:
- 2000
- 2015